Русское старообрядничество

XVII век в истории русского православия ознаменовался трагическим событием церковного раскола. Непосредственным поводом к нему стала реформа, обычно называемая по имени тогдашнего патриарха Никона, хотя ее инициатива во многом исходила от царя Алексея Михайловича, по воле которого Никон и занял патриарший престол. Вместе патриарх и царь взяли курс на унификацию богослужебной практики Русской церкви и приведение ее в соответствие с современными греческими образцами. Это представлялось необходимым для того, чтобы Россия смогла достойно заменить погибшую Византийскую империю в роли церковно-политического лидера православного мира.

Реформа началась в 1653 г., когда патриарх разослал по церквам распоряжение, предписывавшее налагать на себя крестное знамение тремя, а не двумя пальцами (перстами), как было установлено прежней традицией. В дальнейшем к обязательному троеперстию добавились: тройная, а не двойная «аллилуйя» («Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя! Слава тебе, Боже!»); хождение крестным ходом вокруг храма против солнца, а не по солнцу; написание имени «Иисус», а не «Исус»; употребление наряду с восьмиконечным крестом четырех- и шестиконечного, а также некоторые другие новшества, касающиеся обрядовой стороны православия. Новшества эти, правда, являлись весьма относительными. Ибо, например, отмененные Никоном двуперстие и двойная «аллилуйя» сами были возведены в богослужебную норму всего за столетие до реформы Никона – т. н. Стоглавым собором 1551 г., который пригрозил ослушникам отлучением от Церкви, как если бы они были еретиками.

Именно на решения Стоглава ссылались многочисленные противники никоновской реформы, утверждавшие, что им навязывают не просто новый обряд, но новую, еретическую веру. Их возмущал тот факт, что отныне они должны креститься не так, как крестились их предки, в т. ч. прославленные в лике святых, а так, как крестятся греки, за многие грехи пред Богом попавшие под власть мусульман и вынужденные печатать свои церковные книги в европейских типографиях у еретиков, католиков и протестантов.

Таким образом, позиция старообрядцев или староверов, как они себя называли, изначально характеризовалась обрядоверием (верой в то, что спасение души в решающей степени зависит от правильного исполнения обрядов) и также своеобразным церковным национализмом (в данном случае – абсолютизацией именно русских православных традиций как единственно возможных). Старообрядцы также выражали несогласие с насильственными методами проведения реформы. Тех, кто ее критиковал, власти бросали в тюрьмы, ссылали, священников запрещали в служении и лишали сана.
Реформа не была остановлена и после того, как Никон в 1658 г. из-за личного конфликта с царем покинул патриарший престол. Церковный собор 1666–1667 гг., окончательно лишив Никона патриаршества и превратив его в простого монаха, одновременно анафематствовал противников реформирования Русской церкви, за которыми официально закрепилось прозвище «раскольники». Хотя, конечно, повинны в церковном расколе были обе стороны, проявившие взаимную нетерпимость. Старообрядцы повели проповедь того, что в «никонианской» церкви нет спасения, ее таинства безблагодатны, а страной правят слуги антихриста. Отвергая неправедную власть, старообрядцы стали уклоняться от исполнения государственных обязанностей, убегали в дальние области России и за ее пределы (в т. ч. на территорию Беларуси); наиболее непримиримые из них либо с оружием в руках боролись за возвращение «старой веры», либо в массовом порядке самоуничтожались, чаще всего, сжигая себя. В ответ царская власть усилила репрессии, приняв в 1685 г. указ, грозивший смертью тем людям, кто хулит новообрядческую церковь, производит мятежи, совращает людей в раскол и призывает к «гарям». Впрочем, еще до указа, в 1681 г., после длительного тюремного заключения был сожжен со своими ближайшими соратниками протопоп Аввакум, признанный вождь старообрядцев, которого они почитают как святого мученика. А в XVIII в. дважды (в 1735 и 1764 гг.) царские войска переходили границы ВКЛ и разоряли Ветку, крупный старообрядческий центр в Беларуси, насильно выводя его жителей в Россию.

Будучи с самого начала неоднородным и по составу, и по целям, старообрядчество с течением времени распалось на множество течений, т. н. толков и согласий. Два основных течения получили названия «поповцев» (или «беглопоповцев») и «беспоповцев». Первые ради сохранения у себя таинств были готовы принимать в сущем сане священнослужителей, перебегавших к ним от «никониан», и всячески искали возможность обзавестись собственным епископатом. Вторые пришли к выводу, что в мире, где воцарился антихрист, истинное священство исчезло, и потому они оставили в своих общинах лишь те культовые действия, которые могли бы совершать и миряне.

С течением времени накал противостояния между государством и реформированной церковью, с одной стороны, и старообрядческим движением с другой, спал. Но вплоть до начала ХХ в. гражданские права старообрядцев в царской России были урезаны в сравнении с «никонианами». Горькая память об этом, а также выношенная и выстраданная предками убежденность в своей исключительной правоте до сих пор не позволяют старообрядцам (древлеправославным) вполне примириться с РПЦ, хотя та на своем Поместном соборе 1971 г. и объявила, что «старые» обряды являются равночестными «новым», а придерживающиеся их не отлучены от церкви. И в наши дни отдельно от Московского патриархата существует ряд крупных организаций старообрядцев, среди которых Русская православная старообрядческая Церковь, Древлеправославная церковь (обе относятся к «поповцам»), Древлеправославная поморская церковь («беспоповцы»). В Беларуси на 01.01.13 г. было зарегистрировано 33 старообрядческие общины, созданные, главным образом, «беспоповцами».

История церковного раскола и старообрядчества очень поучительна. Она убедительно свидетельствует об опасности, которую несут в себе религиозная непросвещенность и фанатизм, а также насилие в вопросах веры. Последствия религиозных конфликтов могут ощущаться столетиями. Например, широко распространенное в современной РПЦ нежелание предпринимать какие-либо серьезные реформы можно отчасти объяснить страхом перед повторением трагедии XVII в